Неточные совпадения
Утро было прекрасное: опрятные, веселые дома с садиками, вид краснолицых, красноруких, налитых пивом, весело работающих
немецких служанок и яркое солнце веселили сердце; но чем ближе они подходили к водам, тем
чаще встречались больные, и вид их казался еще плачевнее среди обычных условий благоустроенной
немецкой жизни.
Здесь предлагается несколько исторических, статистических и других сведений о Капской колонии, извлеченных
частью из официальных колониальных источников,
частью из прекрасной
немецкой статьи «Das Cap der Guten Hoffnung», помещенной в 4-м томе «Gegenwart», энциклопедического описания новейшей истории. Эта статья составляет систематическое и подробное описание колонии в историческом, естественном и других отношениях.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных
частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в
немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Шершавый
немецкий студент, в круглой фуражке на седьмой
части головы, с миросокрушительными выходками, гораздо ближе, чем думают, к
немецкому шпис-бюргеру, [мещанину (от нем.
Если аристократы прошлого века, систематически пренебрегавшие всем русским, оставались в самом деле невероятно больше русскими, чем дворовые оставались мужиками, то тем больше русского характера не могло утратиться у молодых людей оттого, что они занимались науками по французским и
немецким книгам.
Часть московских славян с Гегелем в руках взошли в ультраславянизм.
Возражение, что эти кружки, не заметные ни сверху, ни снизу, представляют явление исключительное, постороннее, бессвязное, что воспитание большей
части этой молодежи было экзотическое, чужое и что они скорее выражают перевод на русское французских и
немецких идей, чем что-нибудь свое, — нам кажется очень неосновательным.
У Петровского театра стояли пожарные дроги с баграми, запряженные светло-золотистыми конями Сущевской
части. А у
Немецкого клуба — четверки пегих битюгов Тверской
части.
Оркестр уже заиграл увертюру, как вдруг из
Немецкого клуба примчался верховой — и прямо к брандмейстеру Сущевской
части Корыто, который, как начальство, в мундире и каске, сидел у входа в театр. Верховой сунул ему повестку, такую же, какую минуту назад передал брандмейстеру Тверской
части.
Такой неправильный треугольник летящих журавлей очень верно называют на юге России журавлиный ключ, потому что он имеет совершенное сходство не с нашими железными
немецкими ключами, а с простым, самодельным, деревянным крестьянским ключом, которым запираются или задвигаются деревянные же внутренние засовы клетей и амбаров, [Ключ этот очень похож на молотильный цеп в наклоненном положении, с тою разницею, что висячая, короткая его
часть не кругла, а плоска и двигается не на привязи, а на деревянном спенке (шалнере] устроенном в конце длинной рукоятки.
— А ты, — прибавил он Плавину, — ступай, брат, по гримерской
части — она ведь и в жизни и в службе нужна бывает: где, знаешь, нутра-то не надо, а сверху только замазывай, — где сути-то нет, а есть только, как это у вас по логике Кизеветтера [Кизеветтер Иоганн (1766—1819) —
немецкий философ, последователь Канта.
Студентом он все бывал или в Дворянском собрании, где встречал и прелестные лица и элегантные туалеты, или в
Немецком собрании, где были немочки и дочери небогатых чиновников, которые все имели, по большей
части, испитые, худые физиономии, но все-таки у них были лица человеческие, а тут вдруг он увидел какие-то луны ходячие, какие-то розовые тыквы.
В 1880 году издавал газету И. И Смирнов, владелец типографии и арендатор всех театральных афиш, зарабатывавший хорошие деньги, но всегда бывший без гроша и в долгу, так как был азартный игрок и все ночи просиживал за картами в
Немецком клубе. В редких случаях выигрыша он иногда появлялся в редакции и даже платил сотрудникам. Хозяйственной
частью ведал соиздатель И.М. Желтов, одновременно и книжник и трактирщик, от которого зависело все дело, а он считал совершенно лишним платить сотрудникам деньги.
Жаль только одного, что ты плох по
части немецкого языка.
«Была, не была», — подумал он и смело повторил последнюю
часть немецкой фразы: «Nichts fur den Kamm!» [Покороче (нем.).]
Вечер свой Перский проводил за инспекторскими работами, составляя и проверяя расписания и соображая успехи учеников с непройденными
частями программы. Потом он много читал, находя в этом большую помощь в знании языков. Он основательно знал языки французский,
немецкий, английский и постоянно упражнялся в них чтением. Затем он ложился немного попозже нас, для того чтобы завтра опять встать немного нас пораньше.
Григорий Иваныч серьезно занимался своей наукой и, пользуясь трудами знаменитых тогда ученых по этой
части, писал собственный курс чистой математики для преподавания в гимназии; он читал много
немецких писателей, философов и постоянно совершенствовал себя в латинском языке.
Желая похвастаться, что мне не чуждо, а знакомо направление мистических сочинений, я сказал Рубановскому, что еще в первый год моего студентства я подписался на книгу «Приключения по смерти Юнга-Штиллинга» [«Приключения по смерти» — сочинение
немецкого писателя-мистика Юнга-Штиллинга (1740–1817), в 3-х
частях, на русском языке вышла в переводе У. М. (т. е. Лабзина) (СПБ. 1805).], в трех
частях, и что даже имя мое напечатано в числе подписавшихся.
В этом случае надобно вспомнить об Европе и об ее общественном мнении: не дальше, как прошлым летом, я, бывши в Эмсе на водах, читал в одной сатирической
немецкой газетке, что в России государственных людей чеканят, как талеры: если мальчика отдали в пажеский корпус, то он непременно дойдет до каких-нибудь высших должностей по военной
части, а если в училище правоведения или лицей, то до высших должностей по гражданской
части!..
Учитель был родом немец, а в то время в
немецкой литературе господствовала мода на рыцарские романы и волшебные повести, — и библиотека, которою пользовался наш Алеша, большею
частью состояла из книг сего рода.
В наполненных заморскими благоуханьями передних комнатах лопухинских палат пиры бывали
частые, гремела нововводная музыка, и молодая хозяйка в
немецких танцах блистала красотой и ловкостью среди многочисленных поклонников, русских и иноземцев…
Частой, дробной рысцой парочка кругленьких соловых вяток подвезла к растворенным настежь воротам Чапурина уютные легкие санки-катунки, казанской работы, промеж расписных вязков обитые
немецким железом.
К вечеру третьего дня «Коршун» вошел в
Немецкое [Устаревшее название Северного моря. — Ред.] море, тоже не особенно гостеприимное, с его дьявольским, неправильным волнением и
частыми свежими ветрами, доходящими до степени шторма.
В Вене я больше видал русских. Всего
чаще встречался опять с зоологом У. — добрым и излиятельным малым, страстным любителем театра и сидевшим целые дни над микроскопом. Над ним его приятели острили, что он не может определить, кто он такой — Гамлет или Кёлликер — знаменитый гистолог и микроскопист. У него была страстишка произносить монологи, разумеется по-русски, ибо
немецкий прононс был у него чисто нижегородский. Он умудрялся даже такое немудрое слово, как «Kase» (сыр) произносить как «Kaise».
Люди эти,
немецкие эстетические критики, большей
частью совершенно лишенные эстетического чувства, не зная того простого, непосредственного художественного впечатления, которое для чутких к искусству людей ясно выделяет это впечатление от всех других, но, веря на слово авторитету, признавшему Шекспира великим поэтом, стали восхвалять всего Шекспира подряд, особенно выделяя такие места, которые поражали их эффектами или выражали мысли, соответствующие их мировоззрениям, воображая себе, что эти-то эффекты и эти мысли и составляют сущность того, что называется искусством.
То рыцари
немецкие, искавшие иные опасностей, славы и награды небесной, другие добычи, земель и вассалов, наступили на нее, окрестили ее мечом и первые ознакомили бедных ее жителей с именем и правами господина, с высокими замками, данью и насилиями; то власти, ею управлявшие, духовные и светские, епископы и гермейстеры [Гермейстер — глава рыцарских орденов меченосцев и Тевтонского в Ливонии (нем.).], в споре за первенство свое, терзали ее на
части.
На берегу, или около той
части берега, которая выходила напротив дачи графини Лаваль, стояли летние деревянные горы, с которых беспрестанно слетали колясочки или кресельцы на колесцах, и на них сидели большею
частью пары, причем дама помещалась у кавалера на коленях и притом всегда жантильничала, выражая жантильность эту криками и визгами, между тем как кавалеры, обнаруживая чрезвычайную храбрость при слетании колесных саночек с вершины горы, заливались истерическим хохотом и сыпали бесчисленное множество
немецких вицов, в остроумности которых вполне убеждены были их творцы, молодые булочники, сапожники, портные, слесаря и прочие.
Тогда прочитывались целые тома Спенсера, Мишле, популярных
немецких сочинений по естествознанию,"Мизерабли"Гюго, английские радикальные журналы, всего
чаще"Fortnightly Review", книги Джона Морлея, Ренана, Кине и социальных писателей сороковых годов, романы Джорджа Эллиота и Ямбы Барбье…
По воскресеньям же Крестовский остров делался центром сборища всего
немецкого петербургского населения,
часть которого угощалась в обширном деревянном трактире, находившемся на берегу, совершенно напротив Зиновьевской дачи, где был перевоз от конца Зеленой улицы, так как в те времена о Крестовском мосте и помину не было.
Красноречивые убеждения шведского палаша разогревали и флегму
немецкого почтальона. То печально посматривая на бездыханную трубку, у груди его покоившуюся, то умильно кивая шинкам, мимо его мелькавшим, посылал он мысленно к черту шведских офицеров, не позволявших ему ни курить, ни выпить шнапсу, и между тем
чаще и сильнее похлопывал бичом над спинами своих тощих лошадей-дромадеров.
Ведь я, сударыня, веровал не как
немецкий доктор философии, не цирлих-манирлих, не в пустыне я жил, а каждая моя вера гнула меня в дугу, рвала на
части мое тело.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были
частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла
немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
О чешских освободительных стремлениях он говорит: «Богемия впредь может существовать лишь в качестве составной
части Германии, хотя бы
часть ее населения продолжала в течение еще нескольких веков говорить не на
немецком языке» (стр. 82).